Спрятавшись за углом, пугаю маму, выпрыгивая и вереща Бууу. Мама хватается за сердце, но смеется. Бабушка ругается - Ах, ты дурында, уже сиськи третьего размера, а ты все как дитё. А мне скучно стоять ждать, когда чайник вскипит – пританцовываю, в душе пою так, что соседи снизу боятся зайти в туалет, а кот вечно на чеку, потому что либо беги, либо вертолет на скользком линолеуме.
Первый раз я узнала, что такое плохо, столкнувшись с тюрьмой. Но моя непреодолимая вера в справедливость дала мне еще немного времени пожить... Наивная…
Мама уже почти не говорила, но нашла в себе силы спросить: Сколько… Семь… И два письма отправились с ней в путь, из которого ответы не приходят…
Я поймала себя на мысли, что почему то уже не больно, такое тупое молчание внутри. Не интересно спать, нет того блаженства по утрам, кушать хочется только сигареты, от еды – тошнит… И все. Я думала, она меня покинула, да я по ней и не скучала.
Но нет, она материализовалась и притаилась в моем теле, и пока я была в апатичном состоянии – росла и по ходу радовалась жизни. А потом больница, диагноз с ?, врач подсовывающий страшную бумажку мне на подпись, операция. Этот шепот - такая молодая- ,выводил из равновесия, я ходила и всем рассказывала, что у меня, трясла справками, ловила врача в коридоре, только бы не слышать этот шепот. И вокруг столько ампутированного горя, или только предстоящего… Я вроде радовалась, что отделалась малой кровью, ну лишилась 4х4 драгоценнейшего мяса, но с другой стороны было пиздецки страшно… от того, что для меня фразы – со мной такого никогда не случится – уже не существовало.